Б. И. Туаев — Коста Хетагурову. 19 июня. Грозный

19 июня 1893 г. Грозный 

Ты что это ничего не пишешь, жаль тебе семи копеек что ли? Я сейчас в Грозном у Гиоева, а завтра буду во Владикавказе и пробуду, вероятно, до 1-го июля, так что можешь писать на мое имя прямо в Межевое Управление. Правда ли, что будто Каханов писал в редакцию «Северного Кавказа», чтобы более не печатать твоих писем, или это вранье? Что же ты не высылаешь формального удостоверения, чтобы взять твою картину, а то этот мерзавец не отдает. Или ты думаешь сам приехать во Владикавказ, это будет еще лучше. Сожалею, что Леонид остался на второй год, я тебя просил, что в крайнем случае и репетитора пригласи из старших учеников, потерять год — это великое дело; он говорит, что из училища не пустили его к тебе, почему и не был у тебя пред отъездом. Голубов ездил почему-то в Тифлис, а теперь, говорят, поедет в Петербург, но воображаю, как он там обделает свои дела, когда тут боится зайти даже к Каханову. 

Нового во Владикавказе нет ничего, кроме того, что каждый день идут дожди, везде тихо и спокойно. Да, Самадова похерили совсем, т.е. Св. Синод дело его возвратил на благоусмотрение местного епископа, а он положил такую резолюцию: «Предлагаю Самадову искать себе место в одном из осетинских приходов» — как тебе это нравится, человек получает в год тысяч пять, а теперь не угодно ли на 400 руб. в Осетию? 

Сухиев, говорят, при смерти от чахотки, и дело еще ничем не решено. Александр пока при осетинской церкви, его нигде не видать, все прячется от людей, а более всего от Каханова, но такому большому кораблю трудно спрятаться; Каханов, говорят, наводит везде справки о том, правда ли он пьянствовал по подвалам и с кем, и вот он теперь никуда из своего дома не выходит. 

Итак, в скором времени жду от тебя письма о твоих делах и твоем здоровье, а мы все живы и здоровы, равно и Василий с семейством, и все шлют тебе поклоны, а от меня поклонись Шанаевым. 

Борис Туаев.