А. Л. ХЕТАГУРОВУ 3 июня 1899 г. Херсон

3 июня 99 г. 

Херсон 

Ты уже истощил, вероятно, весь запас бранных слов, что я так долго не подаю о себе весточки... Как видишь, я уже в Херсоне... Но все по порядку. 

В Пятигорске ждало меня в управлении отдела предписание Каханова — в случае моей явки выслать меня по этапу, и хотя атаман отдела проговорился, что до сентября у них нет этапа, но ввиду того, что меня могли подвергнуть аресту, я взял и солгал, что мне директор канцелярии Голицына устно разрешил поехать в Пятигорск и пробыть там до получения ответа на мое прошение об отсрочке. Тогда Пегушин (и. д. атамана) настоял на телеграмме директору, чтобы он сообщил атаману отдела, позволено ли мне... Я дал телеграмму в расчете, что ответ будет получен не раньше 25 мая, когда я и так уже решил покинуть Пятигорск. Так и случилось. «Объявите Хетагурову, что на временное его пребывание в Пятигорске со стороны главноначальствующего не последовало разрешение». Эту тел<еграмму> я прочитал уже в полиции, где от меня отобрали подписку о выезде в тот же день. Жандармский генерал, к которому я имел письмо от Похитонова, принял меня очень любезно, сейчас же поехал к губернатору, где встретил и полицеймейстера, и уже сам попросил меня к себе. — «Так и вышло, говорит, как я вам говорил... Одесса совершенно изъята из ведения губернатора, и разрешение на право жить там вы должны просить у градоначальника сами. Вмешиваться ни губернатору, ни мне не следует, — вам тогда он скорее может отказать... мы частно с ним незнакомы... Я уже говорил и полицеймейстеру о вас, так что вы можете явиться к нему, как знакомый... С своей стороны, я и губернатор будем делать все, чтобы облегчить ваше положение, только вот относительно Одессы ничего не можем помочь...» Полиция оказалась необыкновенно предупредительной... Исполнена формальность, и я теперь гражданин г. Херсона... Заметь — все эти визиты я делал в черкеске при кинжале... И полицеймейстер при последней нашей встрече предупредительно заметил мне, чтобы я, в случае чего-нибудь... если кто-нибудь из полицейских по незнанию... здесь ведь не привыкли к такому костюму... то ради Бога без стеснения прямо ко мне... мы вас сумеем защитить... Итак, я уже со всеми жандармами и полицейскими на «ты» — все очень мило улыбаются и горячо пожимают мою руку. Генерал уже в антракте, в театре, демонстративно беседовал со мной и предложил работу (копию с портрета)... Публика очень внимательно осматривала меня и заметно шушукалась, особенно дамы, хотя заметь — ни одной путной рожи. Сегодня отправляю два пакета, один в Одессу — градоначальнику, куда я Уже директору одного банка Кожевникову послал письмо Башкирова — письмо необычайно лестное. Прошу я банкира повидаться с градоначальником и подготовить почву для благоприятного исхода моего ходатайства... Другой пакет отправляю в соб<ственную> канцелярию по приему прошений с дополнением к памятной моей записке. Из Пятигорска я нашего Лекси командировал во Владикавказ, и он мне привез все подробности столкновения. Было это на вечере, когда женившийся из дома шафера водворяется в свою семью. Участников до сорока осетин. Между ними и 

Константин Хетагуров, но не сын Чебо, а сын Созруко Дзапарты. Он не только не зачислен в число зачинщиков, но даже освобожден от полицейского надзора — это, вероятно, сделано умышленно. Все это я пишу в дополнение и привожу длинный список участников, привезенный Лекси. Говорю, что все попавшие в протокол осетины могут подтвердить, что большинство их не только в этот вечер, но и вообще никогда в жизни не встречались со мной и не знают меня в лицо. Полиция также не могла принять того К<онстантина> Хет<агурова> за меня, т<ак> к<ак> она знает меня хорошо, не говоря о несходстве отчеств и мест приписки моих и его. Полиция же не могла не доложить нач<аль- нику> области, что «попавший в протокол К. Хет- <агуров> не тот Кон<стантин> Хет<агуров>, которого его превосходительство преследует с такой непонятной настойчивостью в продолжение 9 лет». Между тем, говорю, я теперь смею заявить с полной достоверностью, что в совете главноначальству- ющего единственной веской аргументацией, решившей вопрос о моей ссылке из пределов Кав<казско- го> края, было донесение г<енерал>-л<ейтенанТа> Каханова о том, будто я, житель Геор<гиевско>-Осет- <инского> сел<ения> Бат<алпашинского> отдела Куб<анской> обл. К. JI. Х<етагуров>, в декабре прошлого года в г. Владикавказе, «во главе толпы вооруженных осетин оказал сопротивление воен- <ным> и пол<ицейским> властям». Все остальные обвинения составляют продукт личных предположений г. Кахан<ова> и нелепых измышлений подставных свидетелей из заискивающих перед его превосх<одительством> лиц сомнительной нравственности и дурной репутации. Во главе их, говорю, стоит мой личный враг, поведение которого я не раз осуждал в печати и которого я публично отказался признать своим знакомым, несмотря на двухкратную попытку его вызвать меня на разговор. За один из многочисленных доносов, переполненных возмутительной ложью, он уже приговорен Тиф<лисской> с<удебной> палатой к месячному аресту за клевету, а алагирским мировым судьей — к двухнедельному аресту за оскорбление священника. Несомненная лживость показаний этих свидетелей будет немедленно установлена, как только мне станет известным их содержание. «Донося о вышеизложенном»... и т.д., прошу расследования и тщательной проверки возводимых на меня обвинений, «всемилостивейше разрешив мне дать на них объяснение, дабы этим успешнее раскрыть святую истину во всей ее чистоте». 

Если Софья Вл<асьевна> еще там, то перешли ей прилагаемую записку. Нет ли каких новых сведений? 

Письмо пока, если будешь писать, направляй в Херсон до востребования, а то я пока стою в гостинице, откуда я могу уйти каждый день, хотя до 8 июня я заплатил им. Из Одессы ответ получу не раньше, должно быть, как через 2 недели. Где ты тогда будешь? Привет всем иронам во главе с Магометом, Лидии Ник<олаевне> особый, Оль<ге> Ив <ановне> — поцелуй. 

Коста. 

Адрес: Заказное. С.-Петербург. 

Е В Б Александру Левановичу Хетагурову. Николаевская, д. 4.