И. Т. ГАЙТОВУ <Вторая половина 1897 г. Ставрополь>

Секретное.  

Никого у меня нет, дорогой Иналук, кого бы я мог избрать посредником между мной и Вами. Из всех моих родственников никто мне так не близок, как Вы сами. Вот почему я беру на себя дерзость нарушить адат нашей родины и з<аго>ворить с вами непоср<едствен>но о том, чего принято касаться только через близких родственников и преданных друзей. Моя глубоко прочувствованная привязанность к Вам дает мне смелость надеяться, что Вы поймете меня и простите мне это грубое нарушение обычая... Повторяю, что у меня сейчас, кроме Вас, нет никого, кому я мог бы доверить свою тайну. Доверяю ее только Вам, дорогой Иналук, как моему искреннему доброжелателю, руководителю и другу — с одной стороны, и как славному представителю благородной фа<милии> и любящему отцу ceмейс<твa> — с другой. 

Мысль о скреплении нашей горячей и неизменной дружбы еще более тесным союзом, союзом родственным, до сих пор преследует меня, как что-то роковое, неизбежное. Я думал, что таким звеном между нашими фамилиями будет Раиса, но Бог судил иначе... Привязанность моя к Вашей семье после выхода Раисы замуж не только не ослабела, но за время моего пребывания в Ардоне непомерно выросла... Я слишком ничтожен и беден, дорогой Иналук, чтобы составить счастье любимого существа. И не настолько я дерзок <и>* легкомыслен, чтобы <обещать> широкое довольствие и безмятежное счастье. Нет! Я могу предложить только вечно тревожную и неизменно трудовую жизнь, полную смысла и целесообразности, проникнутую горячей любовью не только к семье и родственникам, но и к бедной нашей родине, ко всему страждущему, униженному и оскорбленному... Найти охотницу делить со мною такую участь нелегко... При всем этом она должна быть непременно осетинка... 

Предоставляю, дорогой Иналук, Вашей благородной совести и высокой чести вопрос о Ва<шей> средней дочери, причем <закли>наю Вас всем, что <д>ля Вас свято, ответить мне только с ее согласия, без малейшей тени принуждения. С каким жгучим нетерпением буду ожидать ответа — это Вы чувствуете хорошо и потому не заставите меня, конечно, томиться слишком долго. Ваш всегда и везде неизменный 

Коста.