Ю. А. ЦАЛИКОВОЙ 13 марта 1899 г. Петербург.

13 марта 99 г. 

Финн ля комеди! — как говорят французы,— Финн! — приходится и мне теперь сказать, 

Хоть и не следует в устах кавказской музы Французские слова в речь русскую мешать. 

Фини ля комеди... да, фини! Черт знает что! Пенза! Хоть бы Тула или Калуга, — все бы веселее,— пел бы себе: «Тула — родина моя!» а то Пенза! — фи!.. Да, фини!! Кн. Голицын не пожелал даже видеть меня, — не принял!.. 

Сегодня он через своего чиновника особых поручений кн. Куракина (все ведь князья!) объявил моей патронессе — фрейлине, что он теперь ничего не может сделать... Вопрос, говорит, решен в совете (при главноначальствующем), и он не имеет права отменять постановления совета, и сам он здесь не при чем... «За что ж его, за что?» — О!!! Очень много, очень много доводов и неопровержимых доказательств его агитации против правительства и администрации... О, очень много!..— с пафосом заявил кн. Куракин на вопрос моей патронессы. — «Какие же, какие доказательства?» — О-о-о!!! Очень много!!! Ему никак невозможно помочь... 

Врут, оба князя врут! Постановления совета главноначальствующий может и утвердить, и изменить, и отменить. Он просто, чтобы отвязаться от Каха- нова, подмахнул свою подпись на протоколе совета и теперь, конечно, ему уже неудобно взять ее назад. Формальность соблюдена вполне, так что и обжаловать их решение некуда. Когда я упомянул о прошении на высоч<айшее> имя, то сама фрейлина заявила решительно, что прошение все равно не дойдет до него и на него ответят отказом без его ведома... В Сенат... опять в Сенат?.. Но, кажется, состоявшееся в таком порядке постановление главноначальствующего не подлежит никакой кассации. 

Спросим юристов, послушаем, что скажут, а пока я все-таки твердо верю, что «если Бог не выдаст,— свинья не съест». 

Сейчас почтальон принес 4 простых и два зак- <азных> письма... По конвертам и почеркам на них я уже узнал, какое от кого. Прежде всех распечатал, конечно, Ваше. Батюшки! — цветы... Ну, думаю: «маргариновые»... Читаю... Нет, не могу понять... не разберу,— настоящие или маргариновые. 

Удивительнейший у Вас талант, Юлиана Александровна! Но и на этом большое спасибо! Отцу передайте, чтобы он бросил всякое электричество. Вот приеду и вылечу его тицовским вином, а то выдумали электричество! пхе!.. Если Елена Александровна получила мое первое письмо, то Марья Петровна, вероятно, уже знает о чувствах, какие я питаю к ней даже в этом далеком, противном и холодном (temp. 12—20° мороза) Вавилоне. Передайте их ей и Вы, только, смотрите, не обожгитесь... Случай с Салам-Гиреем меня очень интересует, но теперь, если бы Елена Александровна и изменила своей скупости на беседы со мной, то и тогда, все равно,' ее письмо уже не застало бы меня в Пет<ер>б<урге>. Потерплю ужо до первых минут нашей скорой встречи... Забыл вставить «приятной», хотя в этом и само собой не может быть сомнения. 

Учителя Вашего мне очень жаль... Посоветуйте ему скорее поправиться и ехать со мною в Пензу, — охота поступать в монастырь! Лидии Иакинфовне я нежно жму ручку, закатываю свои глазки и вкрадчиво-сладко пою: «Он далеко, он не узнает, не оценит тоски твоей!..» Барону желаю блестящего успеха в ролях а 1а Ромео, Зибеля и т.п. Джетагазу и Салам-Гирею пропойте Сосейы зарӕг: «Ой, Сосе! Хӕрисӕй, дам, цӕвӕджы хъӕр нал хъуысы... Ой, Сосе! Фӕдисӕй, дам, дӕ лӕджы хъӕр нал хъуысы». 

Дауту передайте, что Дзамболат очень беспокоится о нем и очень недоволен, что мало сведений дает ему о себе... йӕ зӕрдӕ та йӕм цӕмӕйдӕр ӕхсайы... Что сталось с Антониной Карловной? Успокойте ее — я опять вернулся на путь праведный, — и попросите, чтобы заготовила побольше рекомендательных писем в Пензу. «Кто, мол, старое вспомянет, тому глаз вон»... 

Статья моя о неурядицах на Сев<ерном> Кавказе уже набирается. Сегодня мне прислали корректуру — она будет для Каханова ничуть не слаже, чем для меня Пенза. Хочу воспользоваться личным знакомством кн. Ухтомского с царем и рассказать ему о своей истории, авось он доведет ее до его сведения. На днях я стал переписывать (С пропусками) одно заграничное издание — удивительный документ о деятельности рус<ского> духовного ведомства и особенно грузинских экзархов — ахнете, когда будете читать. Издание нигде нельзя купить. Вот бы показать вашему соборному ареопагу! Однако я Вас слишком балую. 

На Ваше дипломатическое письмо с «маргариновыми» цветами в три страницы я Вам отвечаю восемью страницами, полными живейшего интереса, признаниями и сведениями. Будет! Фини ля комеди! Будьте здоровы, веселы, счастливы и не забывайте душевно преданного Вам Коста.