Ю. А. ЦАЛИКОВОЙ 15 июня 1899 г. Херсон

Херсон, гостиница Гранд-Отель 

Итак, Одесса моя тю-тю! Сегодня получил ответ из канцелярии одесского градоначальника, что «по приказанию его сиятельства объявляется К. X., что ходатайство его1 о разрешении переехать из Херсона на жительство в г. Одессу, как преждевременное, признано не подлежащим удовлетворению и оставлено без последствий». Почему оно преждевременно? — Шут их знает. Одним словом, мне во- лей-неволей приходится сделаться херсонским гражданином, а это мне очень-таки не по нутру, так как город этот мне с каждым днем все больше и больше не нравится... Совершенное отсутствие интеллигенции... Все <...> какие-то замухрышки-чабаны. В толпе ни одной путной физиономии не видно, ни педагогов, ни судейских, нет даже военных, все какая-то сплошная бесцветная масса маклеров, приказчиков, модисток, и только в гимназическом саду попадаются в довольно большом обилии студ<енческие> и гимназич<еские> фуражки. Женского персонала видимо-невидимо! На одного проходящего мимо вас кавалера (я вчера серьезно считал) приходилось 6-8 девиц и дам... И все это одна больше другой безобразнее, разнузданнее и одетая с большей безвкусицей. Ни одной грации а 1а Лидия Иакинфовна! Музыка — Боже! Что это за музыка! Из вольной пожарной команды, играет почти беспрерывно с 7 ч<асов> вечера до 2 ночи. Вот уж в полном смысле Демьянова уха — да какая! Даже при саламгиреевской любви к музыке нельзя ее без ругани слушать больше пяти минут. Ходить погулять совершенно некуда. Тротуары городские вымощены такими острыми камнями, что кажется — вот-вот продырявишь подошву. За город далеко, да и окрестности все — голая степь. По Днепру — неприятно, берега заняты всякой «посудой» (пароходы, лодки, баржи и т.д.), складами товаров, лесных и других материалов. Шум, свист, крик, стук, ругань, пыль, вонь —одна мука! Знакомства никакого, исключая студента-ставроп<ольца>, о котором уже полиция наводила справки... Она вообще, видимо, хотя это от меня скрывает гостиничная челядь,— очень аккуратно осведомляется обо мне каждое утро — дома ли я, да как мое. здоровье? Хорошо ли спал и был ли у меня аппетит? 

На днях в газете «Юг» прочитал объявление: «Требуется опытный корректор». Прихожу в редакцию... Ведут меня к редактору... <...> Говорю цель прихода... Измерил меня с головы до ног (я был в черкеске), предложил сесть и, спросив, занимался ли я когда-нибудь этим делом, изложил свои условия и обязанности корректора... Приходить в 4 часа после обеда и оставаться до исправления ночных телеграмм и проверки номера с машины, т.е. до 3 часов утра. Жалованье 35 р. Газета ежедневная... И все это возложено на одного только корректора? 

— Да... — А объявления?.. — Это как придется... 

— Нет,— говорю,— объявление надо отстранить... 

— Да, это можно... — Попробую.— Попробуйте...— Когда же начать?..— Сегодня же и начните.— Являюсь... С большими промежутками приносят кор- <ректурные> листы... Бьет 12ч., бьет час... — Завтра,— говорит редактор,— у нас номер в 1 1/2 листа, потому так много... Бьет два... Ну, видно, телеграммы запоздали... Справляются по телефону... «Принимают... очень длинные». Ждем... — Ну, вы уж теперь сами, а я пойду спать... вы идите в типографию... там проверьте номер с машины и подождите телеграмм... Жду — бьет три... Телеграмм нет. — Верстайте, говорю, №. Поздно. — Да, надо верстать, а то не успеем напечатать — соглашается метранпаж. Верстка кончилась к 4 ч. Пока я просмотрел весь номер, взошло солнце — было 5 ч. утра... Можете себе представить, в каком расположении духа я вернулся домой?.. Ах <...> проклятый! Я от волнения и переутомления не мог даже лечь спать. Сел и написал письмо к редактору, что я наглядно убедился, что работа корректора в предлагаемой Вами форме, при теперешнем состоянии моего здоровья, и особенно нервов, совершенно не по моим силам, а потому... и т.д. Отправил письмо с извозчиком... Так я эту <...> редакцию и не вижу до сих пор. 

Понимаете — 13 часов самого трудного времени в сутки, каждый день продать за 35 <...> руб. в месяц! А самая работа корректурная! Ведь нет ничего более притупляющего и бессодержательного... Нет, лучше в поденщики! 

Я совсем упустил из виду, что в той корзине, которую я просил выслать мне, нет ни холста, ни фотогр<афических> снимков. Но ввиду громадной тяжести той корзины, в которой они упакованы (№ 2) — ее пока не надо высылать, а лучше и практичнее выслать мне, обернув в бумагу и холст, тот сверток холста (не самый большой, а второй, 1 аршин с чем-то в ширину), который я оставил на верху шкафа, и несколько фот<ографических> снимков, кот- <орые> находятся у Вас. Выслать их надо почтовой посылкой с переводом платежа на меня, хотя этого, кажется, нельзя... Ну, тогда заплатите — сочтемся. Будьте здоровы, веселы, счастливы и не забывайте Вашего Коста. 

Привет и глубокий поклон всем добрым приятелям.