Р. И. ГАЙТОВА — КОСТА ХЕТАГУРОВУ 9 октября 1896 г. Ардон

1896 г. 

Ардон 

9 октября 

14 сент<ябр>я я получила Ваше последнее письмо, состоящее из одного вопроса о жизнеспособности нашей переписки. Спасибо Вам! Вы гораздо добрее меня и больше любите людей вообще, следовательно, Вы лучше меня и достойны лучшей участи. Ваше предпоследнее письмо, полученное мною 8 августа, вовсе не послужило причиной к прекращению нашей переписки; да она вовсе и не прекращалась и надеюсь, что, если не случится каких-нибудь важных переворотов, то мы будем делиться мыслями. 

У меня скверно на душе; простите меня за неприятную откровенность, но лучше быть искренней, чем выдумывать тысячу предлогов для объяснения своего молчания. Я не люблю никого тревожить, даже из самых близких людей, когда у меня внутри скверно. Да и что же хорошего в том, что я буду ныть и просить Вас составить себе компанию. 

По возвращению из гор (8 авг<уста>) я гостила во Владикавказе дней 10 у своей подруги, потом уехала сестра Люба, устроить к<ото>рую мне стоило много хлопот; весь сентябрь нас гости положительно одолели, а теперь мы одни. Впрочем, сегодня у нас 8 осетинок, которые расчесывают шерсть, вспоминают Вас (по случаю смерти Вашей мачехи 3 окт<ября>, которой Вы прислали деньги) и благословляют Вашу память. 

Что значит быть Коста? Вас знают в каждом осетинском доме. Что Ваша осетинская азбука и брошюры? Я жду, жду и жду осетинские стихи. Надя, сестра моя, говорила мне, что у Амбаловой масса стихов Ваших на осетинском языке. Интересно, откуда она достала? 

Страшная скука, так как я сижу без дела и на перепутье. Предлагали одну ученицу в 8 р.,'но из- за 8 р. сидеть я не желаю. Я не поклоняюсь деньгам, но нельзя жить без них, тем более, что у меня 300 р. долга на шее, которые мне нужно платить понемногу. 

Думаю переехать в Пятигорск, поселиться у своей сестры старшей, учить ее сына и найти несколько урокой. Предварительно мне необходимо списаться с зятем, мужем сестры, и переехать, заручившись уроками. Мне страшно тяжела мысль оставить родных хоть на зиму, но что же делать? Висеть на шее у отца, который меня страшно любит, готов для меня все сделать, но не из чего. Я часто думаю о несправедливостях на свете. Ведь если бы мой отец был более обеспечен в материальном отношении, то я учила бы детей безвозмездно и, надеюсь, научила бы лучше, чем семинаристы или ардонские духовники. Может быть/ тогда у меня не было бы так много желания и рвения помочь, но думаю, что наоборот, я больше и лучше мыслила бы, а мысли мои оплодотворялись бы. 

Довольно о себе говорить; моя особа слишком много меня интересует и доводит до того самообольщения, что и другие ею так интересуются. 

Вас спрашивать о Вас же считаю лишним, т.к., читая Вашу газету, я вижу, что Вы заняты и трудитесь, принося пользу. 

Вы испытаете свое назначение, хвала Вам и дай Бог всего, всего хорошего. Папа хотел Вам послать письмо относительно смут ардонских — тема хорошая, пробрать кое-кого, но, не посоветовавшись с Вашим Иналуком, он не захотел, и теперь они вдвоем во Владикавказе, вероятно, порешили с чем-нибудь. У нас скверно в Ардоне. Папа слишком горяч, все принимает к сердцу. Он горяч и смел, но ему не хватает последовательности и терпения для достижения намеченной цели, и в конце концов он остается при печальном интересе. Более подробных объяснений я не напишу потому, что папа, верно, послал Вам...* 

Пишите. Простите за неинтересное письмо. Может, будущее будет менее печальное и более жизнерадостное. 

Если папа не напишет, то я все сообщу. 

Будьте таким, как теперь. 

Раиса Гайтова.