Впечатление бытия

Для чего публика старается заранее запастись билетами, чтобы попасть в зал судебного заседания, когда разбирается так называемое «громкое дело»? Громадное большинство ее идет, как в театр на интересную пьесу, очень мало для изучения тонкостей дела, а агенты печати, чтобы похлеще написать отчет о судебном заседании. Я лично очень не люблю присутствовать на каких бы то ни было судьбищах, помня евангельскую истину: «Не судите, да не судимы будете»; но на одно громкое дело пошел только потому, чтобы посмотреть эту бесконечно тянущуюся комедию, в главной роли которой выступает «знаменитый» столичный гастролер. Пролог я не застал, хотя говорят, что он был очень интересен. Гастролер, опасаясь, что его провинциальный партнер может его обесцветить, предложил режиссеру выбросить из пьесы эту «противную» роль, чтобы ему ничто не мешало блеснуть во всей своей красе перед невежественной провинциальной толпой. Но этого ему, однако, не удалось достигнуть, и тогда он, напрягая до крайней степени все фибры столичного своего организма, стал проливать потоки крокодиловых слез над «несчастным» подсудимым, связанным по рукам и ногам. Он, гастролер, отстоит честь своей профессии, он уже больше двадцати лет гастролирует и, кроме того, он и как литератор известен всему миру более двадцати лет... Он не может ни за какие деньги поступиться своей совестью. Если бы он был убежден, что подсудимый действительно виноват, он бы не стал его защищать, а защищал бы противную сторону — ограбленного работника. «Подумайте, господа судьи, — продолжал он с отчаянным трагизмом, со слезами в голосе, — если вы осудите этого «несчастного», то он ведь будет страдать не один, с ним будут страдать жена, сыновья... подумайте, у него сын студент, он, здесь, он страдает, он...» Слезы не дают ему говорить. Несколько дам падают в обморок, другие истерично рыдают. Предусмотрительно заготовленный нашатырный спирт и холодная вода успокоили расходившиеся нервы дам... «Я уверен, — закончил свою речь гастролер с трагизмом Гамлета, — что он не будет признан виновным...» Публика неистово аплодировала. Подсудимый в первый раз открыл глаза, а то он все время жмурился... Стал говорить его партнер-провинциал. Он говорил без всякого пафоса, ровно, убедительно и стал разбивать шаг за шагом многочисленные софизмы гастролера... Режиссер, видя, что дело плохо, что столичный гастролер может оскандалиться и больше никогда к нам не показываться, решился на крайность. Он стал останавливать ход пьесы, требовать от партнера гастролера, чтобы он сократил свою роль, выбросил все доводы в защиту потерпевшего и закончил монолог извинением пред гастролером... Провинциал извинения, конечно, не принес, но все-таки, перебиваемый на каждом шагу, он закончил свой монолог словами: а все-таки подсудимый мошенник. 

Э П И Л О Г 

Режиссер. Где подсудимый?  

Гастролер. Он ушел.  

Режиссер. А кто его отпустил?  

Гастролер. Его болезнь... ему дурно... он..  

Студент-сын. Папа нездоров.  

Режиссер. Подсудимый по суду оправдан.  

В публике. Ах! ох! ух! 

К. Л. Хетагуров